Fanfic от ЧаЧа. Глава 3

Для Мерседес утро началось уже в шесть часов. Правда, солнце встало и того раньше, но в выходной день продрать глаза в такое время стало испытанием. Натянув удобный джинсовый костюм – бриджи и свободную рубашку -, она взяла «Сто лет одиночества» и, выйдя в коридор, уселась на диванчик возле комнат Зака и Кэма. Вся школа словно вымерла, было даже слышно, как пыль летает по коридорам и оседает на ворсистый ковёр. За дверями комнат не раздавалось ни звука: Зак и Кэм мирно спали, заслонившись одеялами от ласковых солнечных лучей. Весна. Мерседес погрузилась чтение и около часа почти не двигалась, только переворачивала страницы. Долго ничто не отвлекало девушку, но около семи раздался скрип, и из своей комнаты вышла Гвен в обнимку с Коуди. Мечи не придумала ничего лучше, чем притвориться беспробудно спящей. Парочка, между тем, остановилась на середине коридора, о чём-то пошепталась, далее последовал страстный поцелуй. Мерседес мало того, что боялась вздохнуть, она ещё чувствовала себя самым ничтожным на свете существом. И тут, в самый неподходящий момент, Маркес с грохотом упал на пол. Конечно, ковёр заглушил удар, но Гвендолин и Коуди всё равно обернулись и в один голос воскликнули:
- Мерседес!
- Она ничего не видела, - с сомнением произнёс парень, подходя к Мечи и щёлкая пальцами перед её носом. – Спит мёртвым сном.
- Уф, - облегчённо выдохнула Гвендолин. – Я так испугалась!
- Чего испугалась?
- Коуди, давай пока не будем афишировать наши отношения. Всё так внезапно произошло.
- Я понимаю, - кивнул парень, - ладно, до вечера. У Эла, как обычно, будет отличная party, – он чмокнул Гвен в щёку и скрылся в своей спальне.
Девушка ещё немного постояла в коридоре и тоже ушла к себе, а Мечи, наконец, смогла встать и попрыгать, чтобы размять затёкшие конечности. В более глупую ситуацию она в жизни не попадала; теперь придётся смотреть в глаза Гвен, будто ничего не произошло. Проклиная всех и вся, Мерседес схватила злосчастную книгу и пошла в столовую, которая, понятное дело, в столь ранний час была закрыта, и начинала работать только в десять утра. Мечи в изнеможении опустилась на холодный кафельный пол и, закрыв глаза, положила голову на колени. Есть хотелось нестерпимо, живот сводило. Мерседес попыталась уснуть, чтобы потом быть разбуженной учениками Горацио, которые вскоре пойдут завтракать. Внезапно девушка услышала чьи-то тяжёлые шаги, и рядом с ней сел какой-то парень, соприкоснувшись с Мечи плечами. Девушке в нос ударил сильный запах дорогого парфюма, и хриплый низкий голос над ухом проговорил:
- Не одному мне не спится.
- Эл? – Мерседес подняла глаза.
- Конечно. Кто ж ещё приходит в школу под утро. А ты здесь откуда?
- Есть очень хочется.
- Держи, - Эл достал из кармана косухи пачку печенья и передал её Мерседес.
- Спасибо! – девушка поспешно засунула в рот крекер и с наслаждением захрустела.
- Смешная ты, - Эл легонько толкнул Мечи плечом, и лицо его осветила неожиданно добрая и мягкая улыбка, делавшая грозу учеников Горацио похожим на младшего гнома из диснеевского мультика про Белоснежку.
- Я жнаю, - кивнула Мерседес с набитым ртом.
- Тебе много гадостей про меня наговорили?
- Ну, не то, чтобы гадостей. Предупреждали: ты опасный человек, и лучше с тобой не дружить, - честно призналась Мечи.
- Злые языки страшнее пистолетов, - усмехнулся Эл, - Знаешь, не верь никому, пока сама не убедишься.
- Где-то я уже это слышала! Эл, дай мне совет. Я, не по своей воле, узнала тайну двоих людей, и меня прямо трясёт, как хочется с кем-нибудь поговорить на эту тему.
- У тебя есть плюшевый медвежонок?
- Да, конечно.
- Поделись с ним; самый надёжный собеседник. Ладно, до вечера. Клуб «10 баллов».
Элвин поднялся на ноги и пошёл в спортзал. Он слегка сутулился, и казалось, будто его широкие могучие плечи не дрогнут, даже если на них обвалится небо. Мерседес доела печенье и открыла Маркеса: она твёрдо решила дождаться открытия столовой.

В Фарфилде, независимо от времени года, темнело всегда довольно быстро, поэтому в клуб толпа учеников Горацио Хайд-Уайта шла уже в сумерках. Излюбленное место Элвина Алмейры, где он зависал целыми днями, находилось в нескольких кварталах от школы и представляло собой большое, продолговатое одноэтажное здание без окон. Над его дверью мигали неоновые буквы «10 баллов». Это название возникло после того, как на выступлении RHCP клуб трясло так, будто произошло землетрясение, достигавшее самой высокой отметки по десятибалльной шкале Рихтера. Это место пользовалось большой популярностью среди молодёжи: здесь спиртное наливали всем, несмотря на возраст и физическое состояние. Паспорт никто не спрашивал: какая разница, сколько человеку лет, если он получает удовольствие и приносит прибыль.
Изнутри клуб выглядел довольно невзрачно: длинная барная стойка, танцпол, сцена, игровые автоматы и несколько бильярдных столов. Ничего особенного. Однако «10 баллов» почтили своим присутствием уже очень многие популярные рок-группы, а после выступления их солисты и музыканты частенько дрыгались на танцполе вместе с простыми смертными. Да и сам хозяин, тридцатилетний Род Миллер, любил присоединиться к своим посетителям. А для их удобства даже отвёл несколько комнат под спальни, по типу отельных номеров: вдруг влюблённой парочке захочется уединиться. Наркотики здесь были запрещены категорически, даже травка. В противном случае, шкафообразные вышибалы выпроваживали непослушных за дверь. Зато курить и пить здесь разрешалось в любых количествах, а некоторых из посетителей Род развозил по домам после бурной попойки. Одним из регулярно удостаивавшихся такой чести был Элвин Алмейра, чей отец спонсировал клуб. Род никогда не отказывал Элу в проведении вечеринок для его одноклассников и знакомых. Друзей у того не было. Обычно сравнительно небольшая компашка Элвина тихо напивалась за столиком в углу, потом танцевала до упаду и тихо расходилась, но в этот вечер ожидалась грандиозная попойка, при участии почти всех учеников Горацио. Всё те же монстры-вышибалы сдвинули столы, затащили на сцену ди-джейский пульт, а молодой симпатичный бармен заказал столько спиртного, что небольшое подсобное помещение оказалось забито до предела.
Около девяти в клуб ввалилась весёлая толпа и почти моментально распределилась по всему помещению. Элвин восседал во главе стола, рядом с ним расположились Мерседес и Пауло. Им хозяин клуба торжественно преподнёс по бокалу Сангрии – испанского напитка из нескольких сортов вин и фруктовых соков. С разных концов стола то и дело раздавались взрывы хохота и звон бокалов. Спенс по обыкновению к спиртному не притрагивался, только потягивал молочный коктейль, зато Кэм за пятнадцать минут успел в одиночку выдуть бутылку красного вина. Правда, традиционного похода по бабам не последовало: взгляд Кэмерона был прикован к Мерседес, которая довольно мило болтала с Элом, несмотря на многочисленные предупреждения. Гвен и Коуди намеренно сели в разных концах стола и лишь изредка посматривали друг на друга. Зак, который больше всего на свете обожал музыку, вертелся возле специально приглашённого ди-джея и помогал ему подобрать диски, исходя из вкусов своих знакомых.
По мере того, как иссякали запасы выпивки, люди выходили на новый уровень общения, теперь понимая друг друга с помощью междометий и жестов. Около одиннадцати ди-джей занялся своими прямыми обязанностями, и почти сразу начались бешеные танцы: толпа абсолютно пьяных, еле-еле державшихся на ногах парней и девчонок прыгала и дружным хором подпевала громовому голосу Тилля Линдеманна из Rammstein. Пауло вскоре испарился с танцпола, и Мерседес вполне справедливо полагала, что любвеобильный братец удалился в одну из спален с какой-нибудь красоткой. Коуди и Гвен тоже смотались, а Спенс с Заком сидели на полу и с интересом наблюдали за своими друзьями. Мечи танцевала в кругу вместе с Кэмом, Элом, Джессикой Дэнст и ещё какими-то парнями, которых она не знала, но учились те явно в Горацио.
- Пошли, покурим, - Эл склонился к Мерседес.
- А здесь нельзя? – девушка почти кричала, но громкая музыка всё равно заглушала её голос.
- Здесь нельзя косяки забивать, а то Рода посадят. Надо на улице.
- Ок, - Мерседес схватила со стула чью-то джинсовку, и они с Элом вышли из клуба.
Боковым зрением Мечи заметила, как Зак, Кэм и Спенс заняли места за столом так, чтобы видеть подругу с «опасным человеком». Но Мечи особенно и не стремилась сближаться с Элом, поэтому, натянув куртку, которая была велика ей на несколько размеров, она села на лавочку на порядочном расстоянии от парня. Эл достал из кармана спичечный коробок с травой и кусочек бумаги, свернул косячок и с видимым удовольствием затянулся.
- Будешь? – спросил он у Мерседес, выпустив желтоватое колечко дыма.
- Не, - покачала головой девушка.
- Как хочешь.
- А ты только травку употребляешь или ещё чего-нибудь?
- Ничего серьёзнее курева. И бросить могу в любой момент. А вот мои друзья так называемые почти все на таблетках сидят; некоторые даже на игле.
- Как же ты попал в Горацио?
- Долгая и мерзкая история, в результате которой я потерял веру в Бога и возненавидел своего отца.
- Смелое заявление.
- Ладно, слушай. Моя мать была рядовой официанткой в какой-то забегаловке, а отец владел сетью магазинов по продаже запчастей, машинных масел, полиролей и прочей фигни. Они чудом познакомились на второсортной вечеринке у общих знакомых, там напились и переспали. Мамуля залетела, и неосторожный любовничек на ней женился. Не из-за порядочности, конечно. Отец имел в обществе положение, и ему было легче показать себя благородным человеком, нежели платить алименты и выслушивать вопросы любопытных сплетников. К тому же, предки были уверены, что ребёнок получится неполноценным, ведь зачали его в почти бессознательном состоянии. Тем более. Такой крутой состоятельный батя будет растить инвалида. Да журналисты заставят весь город плакать над его историей. Но я получился вполне нормальным, в меру красивым и умным, - Эл улыбнулся, но не добро, а как-то хищно. – Пока мама ходила беременная, отец строил из себя верного мужа, заваливал её подарками, исполнял любые капризы, но стоило мне появиться на свет, и он показал свою сущность: запер жену дома, разрешая ей выходить только в магазин за продуктами, да и то под присмотром охранников, частенько бил её, приходил домой под утро пьяный в компании с очередной шлюхой. Меня отец не трогал, но лучше бы уж треснул пару раз – хоть какое-то внимание. Мать терпела, молчала, одевала чёрные очки, когда шла за покупками, чтобы никто не видел синяков. Не нервные клетки не восстанавливаются, и однажды она сорвалась с катушек. В тот вечер отец опять припёрся бухой с какой-то полуголой тёлкой. Мама начала плакать и кричала так, что проснулся я. Отец её ударил. Потом ещё раз, и ещё. Мама побежала в ванную, соседнюю с моей комнату, долго рылась там в шкафчике для лекарств, гремела пузырьками, а потом раздался хлопок. Я вылетел из комнаты и – сразу в ванную. Никогда не забуду этой картины: мама сидит на полу, прислонившись к стене, а сзади неё, прямо на кафеле – огромный кровавый круг. Знаешь, Богородицу на иконах рисуют с золотым нимбом вокруг головы. Мама была как святая. Я даже с ней не попрощался: отец оттащил меня к соседке, а через две недели отправил сюда, в Горацио. Это он убил маму, и я ненавижу его, и желаю ему смерти.
- Нельзя так говорить!
- Нельзя тебе, у тебя наверняка было счастливое детство.
- Ну не скажи! Наша с Пауло мама – массовик-затейник в одном дорогом отеле. Папа – модный дизайнер. Он отдыхал в Испании, влюбился, женился. Они прожили три года душа в душу. За это время успели появиться мы с Пауло, а потом всё пошло набекрень. Пока папа на рабочем столе имел свою секретаршу, мама ублажала постояльцев отеля. Свободные отношения, который просуществовали довольно долго. Правда, заботился обо мне брат; никакой родительской ласки, никаких мудрых советов. Но однажды отец по-настоящему влюбился в очередную девушку, захотел на ней жениться и начал бракоразводный процесс, а никому не нужных детей сплавили учиться во Францию. Конечно, мотивировали родители это тем, что хотят уберечь нас от суда, раздела имущества и прочей лабуды. На самом деле они просто-напросто хотели от нас избавиться по благовидной причине. Мы с Пауло выросли в пригороде Лиона, повзрослели там. Братец быстро забыл о своей обиде на родителей, а я…
- А ты держишься молодцом.
Мечи кивнула и они замолчали, в каком-то ступоре глядя в мягкую фиолетовую тьму. Да, у Мерседес и Эла Алмейры было много общего. Например, они оба даже представить себе не могли, зачем только что выложили друг другу все семейные тайны, но людьми они были очень разными, и даже взаимные излияния особо сблизить их не смогли. Мечи и Элвин сидели на одной скамейке, но были как бы отдельно друг от друга, в разных мирах.
Идиллию нарушил истошный девичий крик, заглушивший даже музыку в клубе. Впрочем, она почти сразу оборвалась. Переглянувшись, Мечи и Эл кинулись в помещение, чуть не свалив лавочку. Они быстро преодолели танцпол и достигли коридора, в который выходили двери спален. У одной из комнат толпились «отдыхающие»; похоже, опьянение с них мигом спало. Дверь оказалась заперта, но Эл с размаху впечатался в неё и с лёгкостью выломал. Мерседес, которая бежала вслед за ним, не успела затормозить и, перелетев через Элвина, грохнулась на пол прямо у ног какого-то парня в поразительно знакомых ботинках. Приподнявшись, Мечи обнаружила, что этот незнакомец ни кто иной, как её братец Пауло. Да к тому же в расстёгнутой рубашке. Рядом с ним стояла Миранда, практически топ-лесс, и визжала, уставившись на кровать. Мерседес проследила за её взглядом и похолодела: на белоснежной простыни лежала неправдоподобно огромная крыса, размером почти с взрослую кошку. Не просто дохлая, а с распоротым животом, из которого вываливались кишки и ещё какая-то дрянь; вся простыня была в крови, а запах в комнате стоял невыносимо тошнотворный. Непонятно откуда взявшаяся Гвен, всхлипнув, упала в обморок. Мерседес поднялась на ноги и довольно твёрдо выпроводила зевак из комнаты, пообещав шампанское за счёт заведения. Род, с опозданием подоспевший к месту событий, с уважением посмотрел на девушку и, попросив её не беспокоиться, пошёл вызывать уборщиков и столяра – чинить дверь. А Пауло и Миранде посоветовал впредь проверять кровать, прежде, чем на неё завалиться.
Мечи вернулась в зал и, перепрыгнув через барную стойку, села на пол. Бармен, совсем молоденький парень с веснушками на носу, понимающе кивнул и протянул ей бокал виски с колой. Мерседес лишь пригубила янтарно-коричневый напиток и поставила хрустально звенящий бокал на пол. Что-то странное творилось в её голове. Толи давление поднялось, толи вино вперемежку с танцами дало такой эффект, а может, начиналась мигрень. Мечи казалось, будто ей в висок воткнули раскалённую спицу и медленно ей поворачивают. Внезапно в голове всплыли слова Спенса о той самой бутылке «Бейлиса», о подмешанном в неё веществе. Так же, как таинственный порошок не мог сам по себе залезть в ликёр, несчастная крыса не могла забраться в кровать и сделать себя харакири. Значит, кто-то её туда подкинул. И скорее всего, сделал это автор «записок охотника». Для одного глупого шутника слишком много выходок.
- Мечи! – голос Зака раздался близко и отчётливо. – Ты где?
- Тут, - еле слышно ответила девушка, чувствуя, как боль с новой силой сверлит висок.
- Что с тобой? – Зак сразу услышал её голос и перелез к подруге через стойку.
- Зак, отнеси меня в школу. Мне плохо, холодно и страшно. Зак осторожно, словно хрустальную вазу, подхватил её на руки и вынес из клуба через чёрный ход, чтобы не налететь на кого-нибудь из друзей, которые от халявной выпивки совсем взбесились и стали играть в догонялки прямо на танцполе, падая, валяясь по полу и дико смеясь.
Была поздняя ночь, но в воскресенье народу по улицам Фарфилда всё равно гуляло очень много. Недолго думая, Зак свернул в переулок и пошёл в Горацио дворами. Так было быстрее, но несколько опаснее: кое-где на лавочках расположились компашки, вроде алмейровской, с пивом и орущими мафонами. Но на парня, который нёс на руках девушку, похожую на маленького хрупкого ребёнка, никто внимания не обращал.
Зак никогда не боялся темноты; он вообще ничего не боялся, но сейчас отчего-то тёмные закоулки внушали почти животный страх. Собственно, если что, он даже толком сдачи дать не сможет – не бросать же Мерседес. Особенно торопился он, когда шёл мимо старой автомобильной свалки, на которой жили целые племена бомжей. Зак почти добежал до конца ветхого перекошенного забора, как вдруг, чисто случайно повернув голову, заметил какую-то странную машину. Похоже, в прошлом это был довольно приличный «Лексус», но после аварии – перед машины напоминал гармошку – его свезли на свалку. Теперь автомобиль выглядел действительно необычно: как будто противный лизун, друг охотников за приведениями, засунул его в рот, основательно обслюнявил и поставил на место. Машина более всего походила на жирного слизняка. Зак даже подумал, что у него глюки, но потом, зажмурившись и снова открыв глаза, всё-таки убедился в материальности автомобиля. Парню стало очень, ну очень любопытно. Правда, даже не будь с ним Мерседес, он никогда бы не решился в одиночку залезть в «железного слизняка». А вот попозже, с компанией и желательно при дневном свете – тогда можно. Тяжело вздохнув, Зак продолжил свой путь и достиг Горацио буквально за несколько минут. В школу забираться пришлось через зимний сад, но хоть ворота оказались открытыми. Зак уже размечтался, как ему укладывать спать Мерседес: одетую или… Соблазн был очень велик, но у самой двери комнаты Мечи возник Пауло и обломал весь кайф, взяв сестру под свою опеку и отправив Зака обратно в клуб.
Пауло долго возился с ключами и никак не мог попасть в замочную скважину, но наконец дверь поддалась, и парень, с сестрой на руках, ввалился в комнату. Преувеличенно осторожно он уложил сестру на кровать, стянул с неё джинсы, футболку, поставил в угол её сапожки на шпильках и укрыл Мечи одеялом. Он хотел уже пойти к себе, но что-то в лице сестры остановило Пауло и заставилось его сесть на пол, задуматься, заворожено глядя на белеющий во мраке лоб Мерседес. Конечно, эта крыса в «Десяти баллах» ему и самому не особо понравилась, но ведь они с Мечи, такие родные и похожие, были далеко не из пугливых. Какая-то странная, незыблемая тревога бродила по лицу сестры, в беспокойном неглубоком сне дёргались её веки. Больше всех на свете Пауло любил эту почти девочку со взрослым характером. Он знал её лучше, чем самого себя. Знал, какая она всегда улыбчивая и оптимистичная, обаятельная и общительная, а иногда задумчивая и грустная, способная ни с того ни с его заплакать просто потому, что в этом мире есть бездомные собаки и отверженные влюблённые. Пауло ненавидел Жоффруа, но признавал: именно красавец-француз научил Мечи так тонко и глубоко чувствовать. Правда, тревожности и даже нервозности в ней не было никогда, да и спала Мечи всегда спокойно. Ну не могли дурацкие записки и дохлая крыса вывести её из равновесия.
Пауло осторожно, чтобы не разбудить сестру, взял её за руку и прижал к своей щеке маленькую тёплую ладошку. Даже в свои шестнадцать лет Мечи казалась ему маленьким беззащитным ребёнком, которого нужно оградить от этого жестокого мира с его многочисленными недостатками. In joy and sorrow I’m holding your arms.
Конечно, Вилле Вало сочинял эту песню не для своей сестры, но она чрезвычайно подходила Мечи и Пауло. Что бы ни происходило, они всегда держались за руки и говорили друг другу только правду, какой бы печальной она ни была. Но теперь у Мерседес явно появилась какая-то тайна.
- Пауло, который час? – неожиданно девушка открыла глаза.
- Ты не спишь?
- Уснёшь тут с вами, - усмехнулась Мерседес, переворачиваясь на бок.
Пауло залез на кровать и лёг рядом с сестрой, не отпуская её раки. Мерседес прикрыла веки, чтобы не сталкиваться с пытливым взглядом Пауло, полным любви и немого укора, и тихо спросила:
- Почему ты выбрал именно Миранду?
- Не знаю, она мне просто больше всех понравилась.
- Ты ведь не собираешься с ней встречаться?
- Нет, конечно! Да она на такое и не претендует… Мечи, признайся, у тебя какие-то проблемы?
- Мне просто тоскливо.
- Опять Жоффруа забрался в голову?
- Что ты! Я забыла его, вычеркнула из своей жизни.
- Знаешь, мне ты всегда можешь доверять.
- Ну ты же мой любимый братик.
- Мечи, тебе нужно влюбиться. Просто необходимо. Заполнить пустоту в сердце, - Пауло провёл пальцем по щеке сестры и, поцеловав её в лоб, встал с кровати. – Я тебя люблю, спокойной ночи.
- И я тебя.
Парень задёрнул шторы на окне и вышел из комнаты, а Мерседес положила голову на подушку и практически сразу уснула. Ей снился снег. Наверное, все уроженцы тёплых стран грезят морозами. А северяне мечтают погреться на солнышке.